Если обогатить свою память современными экономическими знаниями и на основании этого богатства проанализировать "белорусскую экономическую модель" (БЭМ), то она может быть представлена как рыночная, но с многочисленными дефектами, которые явно ее не красят. Отсюда естественным образом возникает желание их исправить. В соответствующих предложениях недостатков никогда не было, а в последнее время они сливаются в мощный поток.
В частности, сегодня трудно найти публикацию на экономическую тему, автор которой не предлагал бы освободить цены от государственной опеки. Подобные предложения стали особенно актуальными после далеко не либеральной реакции власти на январский скачок цен на импортные товары.
Слов нет, западная экономическая модель эффективнее белорусской, а цены у них не регулируют. Вывод очевиден, и для того чтобы к нему прийти, не требуется отличать Фридмана от Кругмана, достаточно знать, что оба они являются нобелевскими лауреатами.
Что еще необходимо предпринять, чтобы помочь свободным ценам, сделать нам всем счастье? Еще как минимум - депортировать большую часть взрослого населения республики, а на освободившиеся места привести, ну, скажем, немцев, только, Боже упаси, не из восточных земель, иначе счастья нам не видать. Продолжение. Начало см. в "БР" № 2/2009. Откуда такое неожиданное предложение? Все дело в том, что формальные законы, в том числе определяющие порядок ценообразования, составляют лишь верхушку институционального айсберга. Институты - это устоявшиеся формы поведения. Они состоят из надводной (формальной) и подводной (неформальной) частей. В силу этого институты нельзя импортировать так же легко, как "Сникерсы" или "Стингеры". Последние в свое время успешно освоили афганские моджахеды, сбив с их помощью более 300 советских вертолетов, но людьми западной культуры они от этого не стали.
Нетранспортабельность институтов хорошо иллюстрирует анекдот о советских рабочих, у которых из любых деталей всегда получался автомат Калашникова. Таким автоматом, к примеру, является созданный в Беларуси за годы независимости институт парламентаризма. При желании можно найти много внешних сходств между ПП НС и парламентом любой европейской страны. Вот только вряд ли мы найдем в Европе парламент, позволяющий правительству из года в год сводить бюджет с профицитом.
В чем тут "фишка"? Доходная часть бюджета состоит из денег налогоплательщиков. Устойчивый профицит означает, что у последних через налоги регулярно изымается сверхнормативная часть дохода. Какой же парламент такое допустит? Правильный ответ: белорусский. Более того, не удивлюсь, если большинству "палаточников" и в голову не приходила мысль о своей персональной ответственности перед избирателями за подобное опустошение их карманов.
БЭМ по своей природе не является рыночной, и ее не следует рассматривать через оптику западных теорий. Она принципиально иная. Рыночные элементы в ней, безусловно, есть, но они - исключение, а не правило. Эта нерыночная экономика опирается на нерыночного человека. Совокупность таких людей образует общество, сцементированное не механизмом купли-продажи, а необходимостью "выбивать ресурсы" у государства. Отсюда стратегии по налаживанию персонифицированных социальных связей, называемых в народе "блатом".
О службе и обслуживании.
Для понимания нерыночной природы БЭМ воспользуемся методом индукции и рассмотрим частный пример. Для чистоты эксперимента перенесемся в советское время и представим себя "крепким хозяйственником" районного масштаба, которому поручено построить кинотеатр.
Допустим, что проектно-сметная документация и соответствующая сумма денег на соответствующем счете имеются. Можно ли при таких начальных условиях приступать к строительству? Нет. При таких условиях мы и котлована не выроем. Реальное строительство требует не денег, а ресурсов. Во-первых, трудовых. Наш объект должен быть включен в план конкретной строительной организации. Во-вторых, материальных в виде кирпича, цемента и т. д.
Осваивая ресурсы, мы будем "расплачиваться" за них деньгами, точнее, квазиденьгами, так как к деньгам из мира рыночной экономики они никакого отношения не имеют. "Наши" деньги выполняют единственную функцию - фиксируют перемещение ресурсов.
И вот кинотеатр построен. Ресурсы освоены. Кто и в какой срок их обязан вернуть? Никто и никогда. Освоенные ресурсы подлежат списанию. Теперь пора приступать к обобщению. Понятно, что для передачи ресурсов сверху вниз их необходимо было первоначально собрать, что возможно лишь при наличии жесткого централизованного управления, которое на практике осуществляется через систему министерств. Сбор и перераспределение ресурсов в масштабе страны порождают обязательность планов и назначаемых из единого центра цен. В свою очередь, такая централизованная экономика возможна лишь при условии единства власти и собственности.
Все это очевидно, поэтому опустимся с экономического уровня на социальный. Сбор и последующая раздача ресурсов требуют разделения населения страны на учетные группы (сословия). От каждого - по способности, каждому - по статусу (чину) - вот принцип данной модели. Говоря упрощенно, без ставки первого разряда и тарифной сетки "наша" экономика существовать не может. Она не знает распределения по труду, так как оценивать труд способен только рынок.
"У нас" не работают, а служат. Точнее, служат титульные сословия (государственные чиновники, депутаты, силовики), остальные же их обслуживают. В первую очередь это так называемые бюджетники (учителя, врачи, работники госпредприятий). Представители титульных сословий за службу получают оклады и право на обложение нетитульных сословий административной рентой. Представители нетитульных сословий обязаны ограничиваться исключительно окладами, что они делают весьма неохотно.
На нижних ступеньках раздаточной пирамиды располагаются те, кто получает пайку (солдаты срочной службы, зэки).
Статусное распределение ресурсов признается обществом справедливым. Отсюда понятна возмущенная реплика гоголевского Городничего: "Не по чину берешь!".
Три в одном.
Может показаться, что с распадом СССР все вышеперечисленное осталось в прошлом. Предлагаю не спешить с выводом. В своем декабрьском интервью основным СМИ А. Лукашенко дал блестящее определение сущности БЭМ: "Власть и президент прежде всего, я уже часто вам об этом говорил, должен контролировать самое главное три вещи: власть - она не приватизируется, собственность и деньги". Самое интересное, что при подобной концентрации в одних руках "трех вещей" допускается либерализация, под которой глава государства понимает "свободу деятельности субъектов хозяйствования, физических и юридических лиц".
Никакого противоречия здесь нет. Свобода белорусских субъектов хозяйствования сродни представительству белорусских парламентариев. В стране не было и нет частной собственности. Есть только служебная. Отдельные граждане имеют право ею распоряжаться лишь на условиях службы государству. При этом они должны быть "социально ответственными", то есть постоянно демонстрировать свою готовность перечислять указанные свыше суммы на указанные, опять же свыше, цели.
"Такие системы, - считает социолог Симон Кордонский, - стабильны до тех пор, пока есть поток распределяемых ресурсов, и становятся катастрофически конфликтными после того, как ресурсы почему-то исчерпываются или их количество уменьшается".
Понятно, что власть, осознав ресурсный дефицит, готова хвататься за любую соломинку, чтобы пополнить закрома, и после перебора всех мыслимых и немыслимых вариантов она, в конце концов, соглашается на либерализацию.
Но либерализация, с какой бы меркой к этому понятию ни подходить, означает передачу власти (пусть и строго дозированно) из центра на места. Сбор же и перераспределение ресурсов возможны лишь в условиях централизации, что автоматически означает применение массовых репрессий против расхищения ресурсов и их нецелевого использования.
Отсюда нетрудно понять первый итог либерализации - это разворовывание государственных ресурсов. После того как либерализация оказывается необратимой ("процесс пошел" по терминологии Горбачева), разворовывание становится массовым, но в первых рядах "прихватизаторов" идут те, кто по долгу службы занят распределением ресурсов. Именно из их представителей и формируется основа класса "новых русских" (белорусов, узбеков и т. д.).
Второй итог - нарушение принципа сословной справедливости. Не пустые полки магазинов, а именно попранное чувство справедливости выводит людей на площади и приобщает их к политической борьбе. Но это борьба не за демократию, а за возврат к справедливому распределению ресурсов. Это борьба под лозунгом возрождения сильной власти. Сильной в смысле способной концентрировать и перераспределять ресурсы, не допуская при этом их "нецелевого использования".
Согласно декабрьскому исследованию НИСЭПИ, рост спроса на сильную власть в Беларуси уже начался.
