Двуликий кризис

Есть кризис в Беларуси или все еще нет его, для общества, судя по мартовскому опросу НИСЭПИ, вопрос этот уже окончательно решен. Если в декабре доля признающих начало кризиса составляла 64,3%, то в марте - 81,8%. За последние три месяца (табл. 1) индекс материального положения (разница ответов "улучшилось" и "ухудшилось") практически утроился. Он вплотную приблизился к рекордному значению, зафиксированному в ноябре 1994 г. (-62,6)

До дна еще далеко.

А вот аналогичного скачка с индексом ожиданий не произошло (табл. 2). В декабре он превосходил индекс материального положения как по абсолютному значению, так и по темпу снижения относительно ноября.

Смена динамики свидетельствует об изменении структуры общественных настроений. В декабре основным фактором ухудшения настроений были ожидания, и это как раз указывало на то, что страна находится только в начале кризиса. В марте же на первый план выступили прагматические соображения.

Следует отметить, что самое низкое значение индекса ожиданий было зафиксировано в апреле 2000 г. (-57,6). К сожалению, данные по этому показателю за начало 90-х в базе данных НИСЭПИ отсутствуют.

По мнению респондентов, в марте участились случаи  задержек выплат зарплат и пенсий. Если в декабре 72,5% респондентов указывали на их отсутствие, то в марте уже 67%. Для сравнения: в сентябре 2002 г. таких "счастливчиков" было только 30,6%, а через год их доля превысила половину (53,3%), что говорит о наступлении эпохи "нефтяного оффшора".

О том, что кризис начинает задевать белорусов на бытовом уровне, свидетельствуют и ответы на вопрос: "Если говорить о Вас и о членах Вашей семьи, проживающих вместе с Вами, ожидаете ли Вы в ближайшее время задержек выплаты заработной платы, уменьшения заработной платы или увольнения с работы?".

За три последних месяца доля респондентов, отметивших, что "это уже происходит", по задержкам зарплаты увеличилась с 10,5 до 23%, по ее снижению - с 19,6 до 38,6%, а по увольнениям - с 3,6 до 9,9%.

Учитывая, что, отвечая на вопрос, респонденты имели в виду не только себя лично, но и членов своих семей, приведенные проценты нельзя переносить автоматически на все общество,  поэтому не следует спешить с выводом, что уже 9,9% взрослого населения республики потеряли работу. Мы можем лишь утверждать, что увольняли белорусов за последнее время в 2,8 раза чаще, чем три месяца назад.

Приведенная динамика задержек зарплаты и пенсий показывает, что белорусы знавали и худшие времена, причем в не столь отдаленном прошлом. Опустившийся почти до рекордно низкого уровня индекс материального положения не следует интерпретировать как возврат общества к состоянию начала 90-х. Столь решительное пикирование индекса, скорее всего, связано с испугом населения, привыкшего за последние годы к росту реальных доходов. Корректировка завышенных ожиданий всегда происходит болезненно.

В постперестроечные годы белорусское общество находилось в состоянии ценностно-нормативного вакуума, характерного для переходных и кризисных периодов, когда старые социальные нормы и ценности перестают действовать, а новые еще не установились. Подобное состояние социологи называют аномией. Вот лишь один пример.

В декабре 1993 г. 72,4% белорусов считали, что наилучший путь к богатству - личные связи, на второе место они ставили нечестность (56,3%). На труд возлагали надежды только 36,6%, а вот образование вообще оказалось на обочине - 22,2%.

Наступившая во второй половине "нулевых" годов стабильность существенно подправила структуру ценностных приоритетов. На первое место вышел труд - 68,2% (январь 2007 г.), подтянулось и образование - 37,6%, нечестность сжалась до 15,5%, а личные связи в своем падении сумели зацепиться за весьма приличный уровень - 42,9%. На сегодняшний день кризис не внес существенных коррективов в данный ценностный пасьянс. Это означает, что личностные стратегии выживания белорусов не изменились, поэтому можно смело констатировать: последствия кризиса еще не проникли в глубь общественного сознания.

Критикуем, но поддерживаем.

Если есть кризис, значит, должны быть и виновные. Как известно, для общества нет большего удовольствия, чем поиск ответа на вопрос "Кто виноват?". Разумеется, общественному мнению требуется подсказка со стороны СМИ, так как оно несамостоятельно уже в силу своей природы. В условиях расколотого белорусского общества каждая из его частей реагирует на подсказки своих СМИ, в результате по ходу усиления кризиса нарастает поляризация оценок.

В декабре причину кризиса в полной/значительной мере списывали на политику руководства страны 38,8% респондентов. В марте их доля увеличилась до 52,1%. За этот же временной отрезок в лагере тех, кто в качестве источника белорусского кризиса видел кризис мировой, произошло пополнение с 67,2 до 70,1%. При этом симметрично сократилась доля затруднившихся с ответом, что и является четким индикатором поляризации, а не перераспределения общественного мнения.

Ответы на вопрос: "На ком, на Ваш взгляд, лежит основная ответственность за ухудшение экономической ситуации в стране?" позволяют детализировать основных виновных. Безусловными лидерами оказываются правительство и президент: 49,7 и 49,6% соответственно.

При этом ответственность правительства по сравнению с декабрем снизилась на 2,3 пункта, а президента, наоборот, на 7,1 пункта увеличилась, что, вероятно, является следствием январской девальвации. Напомним, 18 декабря в ходе интервью основным СМИ А. Лукашенко лично гарантировал стабильность курса белорусского рубля в 2009 г.

На третьем месте в списке оказался Запад (33,0%), а ведь еще в сентябре прошлого года его ответственность за ухудшение экономической ситуации в стране оценивалась чисто символически - 5,8%. Таким образом, усилия государственных СМИ были растрачены ненапрасно. В качестве короткого комментария процитируем российского социолога Льва Гудкова: "Сегодня в ходе массовых опросов и социологических исследований мы ловим лишь эффект воздействия пропаганды, результаты манипуляции массовым сознанием и массовыми настроениями".

Но посылы государственной пропаганды по поводу Запада за последнее время были весьма противоречивыми. Параллельно с навешиванием ярлыка ответственного за кризис активно шла пропаганда нового западного курса Беларуси. И на эту перемену общественное мнение охотно откликнулось. В результате доля респондентов, одобряющих вступление Беларуси в ЕС, увеличилась с 30,1 до 34,9%, а доля связывающих свои надежды на выход республики из кризиса с привлечением иностранного капитала - с 37,4 до 52,0%.

А вот президент в качестве источника надежд на выход из кризиса явно сдал: в декабре - 44,4, в марте - 35,3%. Правительство, как нетрудно догадаться, напротив, прибавило: 20,4 и 32,7% соответственно.

Но все эти колебания никак не отразились на электоральном рейтинге А. Лукашенко. Уже больше года его рейтинг вычерчивает параллельную линию на отметке 40% (в марте - 39,2%). В условиях авторитарной безальтернативности, подкрепленной ростом реальных доходов, подобная рейтинговая стабильность выглядела вполне уместной. Так почему же кризис, который уже так остро ощущает население, его не скорректировал?

С высокой долей уверенности можно утверждать, что сегодня мы наблюдаем определенное изменение в самом типе поддержки власти. В сформировавшийся за годы стабильности социальный контракт, выстроенный на основе обмена лояльности на рост благосостояния, вновь вносится иррациональный элемент. Обезличенные силы кризиса порождают потребность в персональном защитнике. Да, к нему можно относиться критически, что, собственно, и наблюдается, но потребность" эмоционально прижаться" к сильной личности от этого только возрастает.

Читайте нас в: