Василий ШАРАНГОВИЧ: моя дорога сложилась в детстве...

Графику, акварели, рисунки художника пронизывает щемящая любовь к родной земле, односельчанам, чье каждодневное существование наполнено тяжелой работой и животворным юмором.

Но выразительная и яркая память детства - не главная черта творчества Василия Шаранговича. В работах художника притягивают мощный, созидательный дух белорусов, земная красота и бесконечная вера в новый, лучший день. Василий Шарангович стоял у истоков создания белорусской школы графики, много лет отдал работе в Академии искусств, а сегодня руководит самым молодым музеем страны - Музеем современного изобразительного искусства. Об этом и многом другом с ним и побеседовал корреспондент "БР".

- Многие художники, вспоминая детство, рассказывают, как мечтали стать летчиками или военными, а вы никогда никем не хотели быть, кроме как художником...

- В школе мне пророчили будущее математика, потому что я хорошо знал точные предметы. Отец мечтал, чтобы я был кузнецом или столяром. А я испытывал чувство восторга на маминых уроках по азам рисования и с того момента твердо решил стать творцом, безусловно, живописцем. Других стремлений и мечтаний у меня не было. Моя дорога сложилась в детстве. По ней шел, никуда не сворачивая. А теперь уже никуда и не свернешь, даже если бы и хотел.

- А почему ваш выбор пал именно на графику?

- В жизни многое получается случайно. В училище занимался масляной живописью, собирался стать живописцем. А пойти на графическое отделение театрально-художественного института уговорили однокурсники, чтобы уменьшить конкуренцию на вступительных экзаменах. Но я никогда об этом не сожалел. Заинтересовало новое, неизведанное, то, чего еще не пробовал. Занятия в институте меня захватили целиком - акварельная живопись мне давно нравилась, а тут еще работа над офортом, литографией, потом линогравюра, книжная иллюстрация. Все мне нравилось, только к рисунку я относился спустя рукава, без должного внимания, хотя не отрицал его первоочередной важности для художника. Немного позже я пришел к действительному пониманию роли рисунка как основного инструмента графика, и он занял соответствующее место в моем дальнейшем творчестве.

- Вы много работали в области книжной графики. Как происходит иллюстрирование, как выстраиваются "отношения" между текстом и художником?

- Художник - сам режиссер книги. Его задача - расставить акценты. В конце концов, иллюстрирование книги похоже на создание декораций для сцены. Не случайно многие режиссеры рисовали и рисуют. Сергей Эйзенштейн зарисовывал на бумаге все мизансцены будущих фильмов, в определенном плане его можно считать иллюстратором сценария. Так и художник при оформлении книги не может отрываться от произведения целиком, но должен по-своему его интерпретировать, донести свои образы, чтобы они совпали с восприятием как можно большего количества читателей. Читатель тогда или воспринимает трактовку художника, или создает другой образ, но уже на основании текстов и иллюстраций.

- Увы, период расцвета книжной графики остался в прошлом - он приходится на 60-е - начало 80-х годов...

- Мне посчастливилось попасть в это общее настроение тогдашнего восторженного творческого подъема. Сегодня с большим сожалением констатирую, что иллюстрированная книга в нашей стране практически исчезла как явление высокого искусства, а детской иллюстрации, по сути, нет, есть детские картинки, временами на границе китча и безвкусицы.

Большой пласт книжной иллюстрации, существовавший в советские годы, практически погиб. Как свидетельство былого расцвета остался альбом "Советская книжная иллюстрация", в первом томе которого представлены лучшие иллюстрации советских художников, во втором - лучшие примеры шрифтового оформления. Есть там и несколько человек из Беларуси, среди которых - Владимир Басалыга, Елена Лось, Арлен Кашкуревич, Георгий Поплавский. Недавно, пересматривая это издание, заметил, что я один из нашей республики был представлен сразу в двух томах - как шрифтовик и как иллюстратор книги.

- Как же развивалась станковая гравюра при такой популярности книжной?

- Школа белорусской графики закладывалась именно на основе развития книжной иллюстрации. Книга стала толчком для развития гравюрных техник, а в конце концов - и станковой графики. Как правило, хорошие художники книги одновременно были интересными станковистами. Одно подталкивало другое. Поэтому я всегда повторял студентам: график должен в одинаковой мере владеть мастерством и в станковом творчестве, и в книжной иллюстрации. Лично мне станковая графика всегда помогала в иллюстрировании книги, а книжная графика поддерживала станковую.

- Что вас огорчает и что обнадеживает?

- Что касается графики, то, к сожалению, в свое время столь популярные эстамп, гравюра, литография, офорт почти не используются художниками из-за их большой трудоемкости. Все перешли на смешанные комбинированные техники. Это быстрее и проще, чем вырезать гравюру, которая требует абсолютной точности, не допускает технических вольностей. С другой стороны, исчезают необходимые для классических графических техник материалы. Баварские камни сточились. Старые печатники уходят, а новой смены нет. По пальцам можно пересчитать тех, кто еще занимается офортами. Да я и сам перешел сегодня на акварель и рисунок. Надеюсь, что в этих вольных техниках мне удастся высказать то, чем теплится душа...

- В иллюстрациях к произведению Адама Мицкевича "Пан Тадеуш" и к поэме Якуба Колоса "Новая земля" впечатляют образы узнаваемые, типично белорусские. У вас была задача выявить в работах национальный типаж?

- Действительно, образы шляхтичей и панов в "Пане Тадеуше" мало отличаются от образов односельчан. А в "Новой земле" я отталкивался от народных типажей. Я никогда не делал портреты с натуры, стремился показать что-то характерное. Такой подход возник не специально, сам по себе.
Что же характерно для белорусов? Белорусский типаж заложен от природы. А наша природа не имеет острых углов. Холмы покатые, крутые берега - редкость. Вероятно, сама природа создала образ человека с "незаостренным", "округлым" характером. Наш народ, в отличие от горских народов, и более мягкий, и более рассудительный. Природа и человек неразрывны, и как бы человек ни стремился воздействовать на природу, она в большой степени воздействует на человека, она формирует, создает народ, потому что определяет условия жизни, самого существования людей на протяжении многих лет, столетий, поколений.

- Белорусская художественная школа формировалась на народном этносе, традициях, народном духе, переложенном на язык профессионального творчества. Можно ли эти черты сохранить в сегодняшнем унифицированном и глобализированном мире?

- Сегодня искусство отказывается от предметного мира, строит ребусы. Но мне кажется, наигравшись, человечество вернется к глубокому познанию, высокому образованию, философско-аналитическому подходу и объективной оценке жизни. Владимир Фаворский однажды сказал, что за миллионы лет природа создала столько форм, что ни один человек не может придумать что-то новое. И задача художника - найти и показать это разнообразие.

Читайте нас в: