Сам президент Беларуси Александр Лукашенко уже не стесняется называть ее "диктатурой".
Наша диктатура не в состоянии выжить без массированной финансовой поддержки России и возможности эксклюзивного доступа на ее рынки. Именно эти "особые отношения" и позволили власти сохранить советские предприятия, не допустить развала колхозов, затормозить развитие рыночных отношений.
Первые же месяцы президентства А. Лукашенко ознаменованы подписанием соглашения о таможенном союзе. Это вдохнуло в белорусские предприятия новую жизнь. Вернее, позволило продолжить старую, начавшуюся еще в советские времена: энергоносители по внутрироссийским ценам (цены на газ для Беларуси упали после подписания соглашения почти в 4 раза) и беспошлинный ввоз продукции в Россию позволили сохранить заводы и занять их работников - зарубежные аналоги белорусской продукции могли позволить себе в те годы считанные россияне.
В России началась масштабная приватизация, и многие предприятия просто встали. Место их продукции на рынке заняла белорусская. Открытая граница оказалась хорошей возможностью для бизнеса фирм типа "Торгэкспо", так что свою выгоду от таможенного союза получили и элиты обеих стран. В проигрыше остался только бюджет России, который, по расчетам экономиста Егора Гайдара, недополучил только в 1997 г. более 400 млн. USD таможенных платежей.
В 1996 г. президенты Беларуси и России Александр Лукашенко и Борис Ельцин подписали соглашение о реструктуризации долгов Беларуси - "Об удовлетворении взаимных претензий Беларуси и России" (нулевой вариант), по которому белорусские долги за энергоносители размером около 1,3 млрд. USD переводились в долгосрочные кредиты. Такая поддержка по всем направлениям не могла не принести результат.
Уже в 1996 г. наметилась стабилизация, а в 1997 г. рост белорусской экономики составил 10%, преимущественно за счет экспорта в Россию. В этот период, по подсчетам другого российского экономиста, Андрея Илларионова, дотации России в белорусскую экономику составляли 1,5-2 млрд. USD в год. И это при том, что экономические успехи самой России были в те годы далеко не блестящи. Основным донором выступал "Газпром".
Цены на газ для Беларуси в 1995-1996 гг. составляли около 24 USD за 1 тыс. куб. м, к 2001 г. они поднялись до 31 USD. Между тем в 1996 г. средняя контрактная цена на российский природный газ, поставляемый в страны СНГ, выросла на 21 USD и составила 72,9 USD/тыс. куб. м. Бедная Молдова в тот же год платила "Газпрому" по 80 USD, несмотря на то, что передала свою газотранспортную систему в собственность российской монополии. Такие же цены были и в Украине.
По признанию руководителей "Газпрома", газовый монополист поставлял газ в Беларусь себе в убыток, минимальная его цена должна была составлять 40 USD/тыс. куб. м, и убытки "Газпром" компенсировал на других рынках.
Но Беларусь оказалась не в состоянии или же просто не хотела оплачивать даже смешную внутрироссийскую стоимость газа, постоянно затягивая с этим. Несмотря на то, что Россия была согласна и на бартерные расчеты, в 1997 г. был оплачен только 91% потребленного газа, из них деньгами - лишь 8%.
Бартер подрывал цивилизованный рынок для белорусских предприятий, вымывал оборотные средства, не было возможности обновлять основные фонды, но выбора у руководства предприятий не осталось. Политика дешевых энергоносителей продолжается до сих пор - в 2006 г. цена на газ для Беларуси составила 46,68 USD/тыс. куб. м при цене для Украины - 95 USD, цену для Беларуси "Газпром" в этом году вообще не называл, пока не установились цены для остальных потребителей, особенно для Украины, наверное, чтобы не раздражать их.
Вместе с таможенным союзом заработал и "белорусский нефтяной оффшор".
Беларусь могла покупать в России нефть по внутренним ценам, а нефтепродукты продавала по мировым. К примеру, в январе - октябре 2005 г. цена поставок российской нефти в дальнее зарубежье составляла 46 USD за баррель, в Беларусь - 29 USD, внутри России - 22 USD. Белорусские власти модернизировали нефтеперерабатывающие заводы, и импорт нефти в Беларусь с 12 млн. тонн в 2001 г. вырос до 20 млн. тонн в 2006 г.
За пять лет экспорт нефтепродуктов возрос в стоимостном выражении в 5 раз, в 2006 г. он был 7,5 млрд. USD. Это составило 39% экспортной выручки белорусских предприятий. Только в 2007 г. Беларусь была частично снята с "нефтяной иглы", когда Россия путем перекрывания поставок добилась справедливого раздела белорусской экспортной пошлины.
Но тут Беларусь получила еще один неожиданный подарок судьбы. Рост цен на традиционные виды топлива поднял цену на биотопливо, для производства которого необходимы удобрения. Так, доходы ПО "Беларуськалий" от экспорта калийных удобрений за семь месяцев 2008 г. достигли 2 млрд. USD, за 2007 г. валютная выручка составила около 1,3 млрд. USD.
Возможности государства, которое концентрировало в бюджете более 50% налоговых поступлений, расширялись. Оно стало основным производителем и распределителем материальных благ, а предприятия концерна "Белнефтехим" заняли в экономике то же место, как в России "Газпром" и "Транснефть".
Сегодня власти сетуют на то, что белорусский народ привык к "собесу", то есть ожидает, что его жизнь и судьбу обустроит государство, предоставит работу с высокой зарплатой. Но разве не само государство все эти годы как раз и приучало народ к этому?
Быть независимым, иметь что-то собственное, негосударственное - то ли убеждения, то ли бизнес - становилось просто опасно и невыгодно. Деловые люди и специалисты потянулись в соседние страны. По оценкам Министерства экономики, официально не занято в нашей стране 1,2 млн. трудоспособных граждан, и государство лишь приблизительно представляет, где они находятся и чем занимаются. За годы бездумно-комфортного прожигания ресурсов и строительства рыночного социализма с замашками "последней диктатуры Европы" растрачен человеческий потенциал, восполнить который уже невозможно.
Это удивительно, но, имея столь льготные цены на энергоносители, а с 2002-2003 гг. получая все больше доходов от экспорта нефтепродуктов, удобрений, товаров химической промышленности, белорусское руководство умудрилось так ничего и не сделать для переориентации промышленности на более платежеспособные и предсказуемые, чем Россия, рынки.
Между тем строительство 10-15 новейших предприятий, удержание в стране хотя бы тех немногочисленных инвесторов, которые ее спешно покинули, решило бы проблему, которую мы успели пока только слегка прочувствовать: наша продукция, кроме российского рынка, нигде особенно не нужна в таких объемах и при таком соотношении цены и качества.
Правительством упущено время и для вывода промышленности на новый технологический уровень, и - в свете мирового финансового кризиса - для поиска новых рынков и привлечения инвесторов. Мы не смогли даже накопить средства в собственном стабфонде, как это сделала Россия. И с началом финансового кризиса правительство пошло с протянутой рукой по всему миру, не забыв обратиться и к идеологическим противникам.
Попытки подружиться с Западом и привлечь оттуда необходимые для выживания белорусской экономической модели средства кажутся утопичными - ресурсы там дают на возвратной основе и под конкретные проекты. Если же обещания не выполняются, то и денежный поток тут же заканчивается.
Пока совершенно невозможно понять, что может получить Беларусь от переориентации на Запад, - движение идет мелкими шажками, да еще с откатами назад. Поставленные Западом условия по экономической либерализации выполняются со скрипом. А каждый шаг по пути политической либерализации становится итогом многомесячной торговли, которая порой приобретает такие формы, что по сравнению с ней общение двух гастарбайтерш на "Комаровке" кажется верхом дипломатического этикета. Поэтому и от Запада пока слышны лишь обещания.
Наступает время, когда придется выживать за свои, экономить на всем и драться сжав зубы в настоящей конкуренции. Отказываться от "монозависимости" - от России, как в свое время слаборазвитые страны отказывались от монокультуры.
И, главное, пора понять, что изобретенная нами собственная экономическая модель, обильно приправленная белорусской политической спецификой, ведет в никуда.
