Официальная дата открытия Национальной академии наук Беларуси (далее - НАН) в советских летописях датируется 1 января 1929 г. В январе текущего года комплекс приличествующих случаю торжественных мероприятий решили на всякий случай (кризис все-таки, да и двухнедельный всеобщий загул действует и на научную общественность) совместить с официальным Днем белорусской науки. В результате все наиболее впечатляющие события (элитные тусовки, пафосные конференции, выступления действующего главы государства) пришлись на последнюю декаду января.
Статус, не изменившийся за 80 лет.
По мысли президента Александра Лукашенко, неоднократно озвученной в самых разнообразных форматах, национальная наука - это, в принципе, оплот государственности. И эта роль за ней останется.
Исходя из этой, в принципе, не особо новаторской для местных управленческих практик схемы НАН предстоит развиваться и в дальнейшем. Созданная в свое время как принципиально новый цех, призванный объединить под жестким централизованным руководством традиционно аморфную прослойку национальных научных кадров, НАН была и остается одним из важнейших символов отечественного общества и государства.
Подчеркнуто бережное (в ряде во многом внешних атрибутов) отношение нынешнего руководства Республики Беларусь к наследию БССР наглядно проявляется именно в такой организации исследовательских изысканий. Выглядит это так: академическая наука финансируется государством, при этом она ориентирована на подработку на стороне (но только в тех отраслях и сферах, которые государство считает "приличными"); сотрудники академических институтов, обладая несравнимой по отношению к "советским ученым" степенью личных свобод, обязаны подверстывать результаты собственных зарубежных стажировок под утвержденные "сверху" тематики изысканий. Пусть даже эти тематики отстали по своему содержанию (а главное, по технологиям, методикам и оборудованию) от "заокеанских" на многие годы (а то и десятки лет).
Отчет о победах и свершениях. С чем сравниваемся?
По мысли А. Лукашенко, комментировавшего научный юбилей, Беларусь должна предложить мировому сообществу тот продукт, без которого люди в мире не обойдутся. В связи с этим многократно возрастает роль ученых. По его словам, модель развития Беларуси одобряют сегодня и в США, и многие берут ее на вооружение.
По свидетельству председателя президиума НАН Беларуси Михаила Мясниковича, "самый главный формальный критерий признания для ученого в наше время - индекс цитирования". По оценкам одного авторитетного американского агентства, каждый год на труды белорусских ученых фиксируется примерно 3.800 ссылок. За 5 лет количество поданных в РБ заявок на патенты возросло более чем в 2 раза, число полученных патентов и свидетельств увеличилось в 3 раза, их экспорт - более чем в 5 раз.
Данная цифирь, очевидно, ориентирована на основную телевизионную аудиторию - домохозяек и пенсионеров. Ибо существуют и иные показатели для сравнения. Американские исследования в сферах высоких технологий сегодня составляют 40% от их мирового объема, аналогичные российские (по официальным данным РАН) - примерно 0,2-0,3%. Беларусь, по понятным причинам, уступает даже россиянам в этих областях примерно на порядок (в 10 раз).
Институция ушедшей эпохи.
Эпохальные успехи "огосударствленной науки" как весьма специфической и преходящей модели ее организации давно остались в прошлом в мировом масштабе. Именно в результате процветания подобной системы (начавшей складываться на рубеже XIX-XX вв. и бурно сформировавшейся после создания атомного оружия) необратимо разрушилось некогда существовавшее равновесие между наукой и лженаукой.
В 50-60-е гг. (период, к которому и сейчас апеллировали все гости белорусских академических посиделок) государственное финансирование привело к бурному росту количества (естественно, иногда и качества) научных исследований.
Но случилось то, что должно было случиться: официозная наука, тотально контролируемая административным ресурсом, необратимо утратила познавательную креативность. Обусловлено это тем, что в развитых своих формах функция познания и функция управления предполагают принципиально несовместимую иерархию и организацию движения информационных потоков.
С принципиальной точки зрения субъектов познания, субъекты администрирования являются паразитарным элементом. Последние столь же проникновенно подозревают в этом первых.
В итоге процесс познания (анархистский в принципиальных основаниях своих) стал регламентирован настолько, чтобы в полном объеме соответствовать условию "негативный результат - тоже результат". Наука на рубеже XX-XXI вв. стремительно раскололась на "государственную" (получающую преимущественно "отрицательные результаты", то есть уже даже не интересующуюся "журавлями") и "корпоративную" (служащую коммерческим интересам высокодоходных отраслей и совершенно не интересующуюся "истиной" как таковой, то есть видящую исключительно "синиц".
Отечественную науку, судя по содержанию выступлений с больших трибун, загоняют именно в "корпоративное стойло". То, что перечислил в нескольких интервью и выступлениях М. Мясникович (биотехнологии, нанотехнологии, космос... новые лекарственные средства, технологии защиты растений, результаты селекции), - это явный "корпоратив".
С поиском "истин", очевидно, придется расстаться навсегда.
Но тогда возникает вопрос: насколько небогатое белорусское государство (то есть налогоплательщики) обязано быть вовлечено в финансирование того, что в конечном (и во всевозрастающем) счете служит интересам международных транснациональных корпораций? А. Лукашенко по привычке апеллировать еще и к "святому" вспомнил про "журавлей в небе", назвав их по-советски "фундаментальными исследованиями", о коих "нельзя забывать". Но это, очевидно, прошло вторым "планом".
Что в результате?
Печально то, что те направления исследований, которые сейчас становятся наиболее востребованными во всем мире, лежат за пределами как корпоративной науки, так и даже тех "фундаментальных" отраслей, о которых по инерции озаботился А. Лукашенко. Так, он сказал: "Мне хотелось бы большего от деятельности ученых. Хотелось бы больше динамики, своевременных ответов на вызовы современности. Например, разразился мировой финансовый, а затем и экономический кризис. Что сказали и что могут сегодня сказать о нем ученые: глубина кризиса, последствия, сроки... Никто не знает глубины кризиса. Почему мы его не предвидели? Почему экономисты, финансисты, ученые, в том числе и Национальной академии наук, этого не предвидели, не предупредили и, главное, что они сейчас никаких рекомендаций не дают. И мы вынуждены действовать наугад".
Поиск ответов на подобные вопросы лежит вне сферы отечественной науки. Даже если отвлечься от качества научной продукции, то по количеству присужденных в 2008 г. в РБ ученых степеней на первом месте находятся медицинские науки (124 человека), далее следуют технические (121), физико-математические (59), экономические (46), филологические (41) и сельскохозяйственные (39).
Экономисты ("прикладники" в массе своей), находясь "на задворках" "придворного бала" отечественной науки, тем не менее уверенно доминируют именно в тех областях, которые только и способны отвечать на эпохальные вопросы нового века. Президент, опять же совершенно на ощупь, исключительно "по наитию", вновь и вновь (уже далеко не в первый раз) пытается их сформулировать.
Но пока руководство белорусской науки по-прежнему будет принуждать соискателей-гуманитариев искать и устанавливать устойчивые взаимосвязи между реконструкцией "культурных кодов" западной цивилизации и ростом надоев молока, вопросы действующего главы государства будут повисать в могильной тишине. Их даже некому у нас грамотно сформулировать.
Реальный уровень НАН станет вполне демонстративным по мере развертывания глобального кризиса: новаторские идеи, тексты, модели, схемы, формулы высоко котировались в любые эпохи.
Сможет ли белорусское государство и дальше заниматься не своим делом, продолжая содержать кружки "юных ботаников и натуралистов", станет известно довольно скоро.
